Памятный знак «Шталаг-316», г. Волковыск, Волковысский район, Гродненская область

Памятный знак установлен 5 октября 2015 г. на месте 316 шталага и 231 дулага, еврейского гетто, где погибли военнопленные — военнослужащие Красной Армии и мирные жители еврейской национальности. Тем, чьи имена долгое время незаслуженно замалчивались, и кто особых подвигов на поле брани вроде бы и не совершал. А если выразиться точнее, не успел их совершить, так как попал в фашистский плен и претерпел неимоверные пытки со стороны завоевателей и все ужасы военных будней. Тем, кого не дождались с войны тысячи семей в различных уголках прежде великого и могучего Советского Союза…

«Различные источники содержат разные данные о концентрационных лагерях советских военнопленных. Некоторые из них утверждают, что «Шталаг 316» для рядового и сержантского состава находился в Волковыске в 1941—1943 годах, и за время его существования в нем погибло до 20 тысяч человек.

С целью уточнения этих сведений в прошлом году Анатолий Игнатович обратился к генеральному консулу Российской Федерации в Бресте Никите Матковскому, а тот в свою очередь — в Государственный архив Российской Федерации. И пришел ответ, из которого явствует, что фронтовой лагерь для военнопленных Frontstalag 316 был создан в апреле 1941 года, а в июле переименован в Stalag 316. Он дислоцировался в польском местечке Седлец, затем в Волковыске и Белостоке, а в феврале 1943 года ликвидирован.

Стало также известно, что в Волковыске он находился не с 1941 по 1943 год, а с января по июль 1942. Размещался лагерь на теперешней улице Жолудева, инфекционное отделение — на Школьной.

По данным польского историка Зигмунта Легца, в феврале 1942 года в Шталаге-316 пребывало 5 414 советских военнопленных, а двумя месяцами позднее их осталось 2 087. 1 июля насчитывалось уже 846 пленных, что стало поводом для ликвидации лагеря. Выживших перевезли большей частью в Шталаг города Белостока, который и перенял Волковысскую нумерацию — № 316.

Такая вот печальная статистика. И это при том, что установить количество умерших ранее, особенно во время зимы 1941—1942 годов, пока не удалось и, вероятнее всего, не удастся. Хотя по свидетельствам узников-очевидцев смертность в то время была самой высокой. Поэтому сегодня можно лишь сказать, что цифра эта состоит, по меньшей мере, из нескольких тысяч погибших ребят — солдат и сержантов Красной Армии.

Отчего же умирали эти молодые мужчины, в основном 20—25 лет от роду, находясь, казалось бы, в расцвете сил? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, остановимся на некоторых фактах условий их содержания.

Представьте себе, что на территории за памятным знаком, у которого вы стоите, частично в конюшнях, частично под открытым небом находятся от 5 до 10 тысяч человек взрослых одновременно. Среди них много раненых, которым никто не оказывает медицинскую помощь, их раны не обрабатывают. Лазарета и бань нет.

Находятся пленные здесь днем и ночью, в жару и в холод, в дождь и в сухую погоду. Переодеться не во что, вся их одежда на них, на ногах вместо сапог — выданные деревянные колодки. Разговаривать, быстро передвигаться, подходить к ограждению нельзя. В наказание в лучшем случае — побои, в худшем — смерть на месте.

Кормили пленных один раз в день, а ежедневный рацион состоял из 250 граммов хлеба и 800 граммов похлебки.

Да и то, под словом «хлеб» понимался некий выпеченный концентрат, состоящий из деревянных опилок, мякины (это остатки колосьев, стеблей и других отходов, образующихся при молотьбе зерновых и бобовых культур, которые употребляли на корм скоту), а также костной муки (перемолотые кости скота) и муки картофельной (высушенный и размолотый картофель).

Похлебка, а лучше сказать баланда, в свою очередь, представляла собой жидкий «суп», который варили из брюквы и картофеля. Причем, ни брюкву, ни картофель никогда не мыли, а прямо из бурта вместе с соломой, подгнившими овощами и грязью бросали в котел.

Такое вот ежедневное меню. Не стоит забывать также, что при выдаче дневной нормы ни о какой посуде и столовых принадлежностях речь не шла. Есть у пленного котелок — повезло, нет — подставляй пилотку, не сделал этого — ничего не получишь. Если что-то осталось в котле, то это не пропадет, скормят пленным завтра…

Сохранились воспоминания выживших пленников. К.И.Игошев, к примеру, рассказывал:

«Местом для лагеря послужил плац, где ранее размещался штаб нашей дивизии. Часть конюшен, где когда-то стояли армейские кони, и всю территорию большого плаца немцы обнесли снаружи двумя рядами колючей проволоки высотой в 3 метра и поставили вышки для охранников с пулеметами.

Внутреннюю территорию лагеря разбили на клетки (блоки), которые отделяли одну от другой колючей проволокой с коридорами в один метр. В промежутках стояли немецкие автоматчики, в их обязанности входило следить, чтобы пленные не могли перебежать из одного блока в другой и разговаривать между собой.

На первых порах сюда гнали военнопленных. У многих гноились раны. Военнопленные разместились под открытым небом в блоках №№1—6 по 2—5 тысяч человек безо всякого убежища от дождя и снега.

Издевательство, холод и постоянные побои — это я видел и чувствовал на себе. Еду давали один раз в сутки, и получал ее тот, кто имел посуду. Люди, у которых не было этого, подставляли свои пилотки. Из них ели и пили воду. Взамен обуви военнопленным давали деревянные колодки. Хлеба давали по 200—300 граммов в сутки, это был концентрат, приготовленный из деревянных опилок, мякиша, костной и картофельной муки…».

Не удивительно, что за такое короткое время здесь умерли тысячи людей, изможденных голодом и болезнями

Ежедневно по утрам красноармейцы самотугом на телегах свозили в выкопанную невдалеке от железнодорожной насыпи яму для умерших товарищей. После войны их останки перезахоронили в братскую могилу по ул. Медведева, где всего, по учетным данным, похоронено 4 488 человек..

Особенно тяжелой была первая военная зима. Часть пленных поместилась в конюшнях, где были установлены трехуровневые дощатые голые нары. Тем же, кто остался под открытым небом, администрация шталага позволила собственноручно, без применения какой-либо техники, выкопать большие землянки, в каждой из которых укрылось от 250 до 500 человек. Ни о каком отоплении либо теплых вещах речи не шло.

Из воспоминаний  П. З. Баклана

 «Это был барак с широкими дверями и множеством маленьких окошек. По трехэтажным дощатым голым нарам ползали вши. Барак, обтянутый колючей проволокой в три ряда, предназначался для «подозрительных». Между рядами колючей проволоки ходил немецкий автоматчик, кроме того, на каждом углу стояла вышка, с которой расстреливались те, кто близко подходил к проволоке. Из этого барака выносили по несколько десятков человек, которые от голода, болезней и издевательств умирали ежедневно. Немцы внутрь не заходили — боялись заразиться тифом.

Для того чтобы «нелегально» бороду подрезать или побрить, нужно было отдать свою дневную пайку хлеба. В бараке запрещалось иметь острые предметы, поэтому некоторые, в том числе и я, ходили с бородой, в которой прятались «грызуны». Мы мало между собой разговаривали, не было сил.

Кое-как пережили зиму, а весной стали приезжать «покупатели», отбирали работников для немецких помещиков и на заводы в Германию. В марте 1942 года меня отправили в концлагерь Дахау.»

Сочувствовала ли охрана своим заключенным, жалела ли их, пробовали ли помочь? Нет, не сочувствовала, не жалела, не пробовала и даже не пыталась. В отличие от пленных они жили обычной жизнью, нормально питались и хорошо спали. И настроение у них, судя по фотографии, сделанной в Волковыске в феврале 1942 года, было неплохим.

Шталаг-316 в Волковыске был ликвидирован летом 1942 года. Но место, где он располагался, надолго не опустело. Оно уже было предназначено для новых «постояльцев», появившихся здесь в ходе, говоря языком немецких документов, «окончательного решения еврейского вопроса» на наших землях.

В начале июля 1941 года все еврейское население было зарегистрировано оккупационными властями. Для устрашения местного населения уже на 4-й день оккупации немцы схватили по предварительно составленному списку и расстреляли 200 евреев. Такие «акции» впоследствии проводились еще не единожды. Только с сентября по декабрь 1941 года в район урочища «Пороховня» было вывезено на машинах и расстреляно несколько сот мирных жителей.

В эти же дни конца октября—начала ноября помимо жителей Волковыска в гетто были согнаны и евреи всех окрестных местечек: Росси, Волпы, Мостов, Песок, Зельвы, Изабелина, Ружан, Лысково, Порозово, Свислочи, Яловки и Мстибово. Всего более 10 тысяч человек.

О том, как это происходило в местечках, узнаем из дошедших до нас свидетельских показаний очевидцев тех событий. Так, для жителей Песок (сегодня — Мостовский район) свое гетто было организовано уже летом 1942 года. К осени в него собрали всех евреев близлежащих населенных пунктов, доставили также 360 человек из Мостов. А в начале ноября погрузили всех, кто мог передвигаться (около 2 тысяч человек), на 300 подвод и отправили в Волковыск.

Слабых, больных, а также немощных стариков с собой не взяли, сообщив остальным, что их будут перевозить отдельно. На самом деле после того, как еврейская колонна покинула Пески, полицаи собрали этих людей в дом возле еврейского кладбища и подожгли. Когда огонь разгорелся, а крики, доносящиеся изнутри, прекратились, к дому на кровати принесли еще одну еврейскую женщину, не способную передвигаться. Пламя было уже сильным, и внести в дом ее не смогли. Тогда полицаи поставили кровать рядом с тлеющей стеной. Женщина сгорела заживо. Еще один полицай повалил на землю другую еврейку, затем потащил ее к пожарищу и сунул в горевший дом…

Подобным, как в Песках, образом 2 ноября проходило перемещение евреев Волпы нашего района. После его завершения 60 оставшихся евреев на местном еврейском кладбище расстреляли… Аналогично выдворяли иудеев и из других местечек бывшего Волковысского уезда.

В гетто доставленных сюда евреев расселили в землянках, тех самых, которые были выкопаны руками советских военнопленных зимой 1941 года. Размеры землянок составляли 50 м в длину, 10 м в ширину и 3 м в глубину. Вдоль стен, как когда-то и в конюшнях, были установлены трехуровневые нары, а посередине — стол со скамейками. В одну такую землянку немцы направляли порядка 500 человек. Причем, жителей разных местечек в одну землянку не размещали.

В каждой секции-блоке, которые сохранились со времен дулага и шталага, находилось по несколько землянок. На одну такую секцию приходилось два крана с водой для питья. Бани так и не было предусмотрено. В общем, условия содержания по сравнению с 1941—1-й половиной 1942 года остались прежними. Вот только дневной рацион был уменьшен. «Хлеба» (помним, из чего он был сделан) стали выдавать по 170 граммов, зато «супа» аж по целому литру.

Некоторые узники совершали побеги. Всего за неполных 2 месяца существования Волковысского пересыльного гетто бежало около 200 человек. Некоторые из них дожили до окончания войны.

В конце ноября 1942 года немецкой администрацией было объявлено, что узники будут-таки вывозиться на работу в Германию. Через 2 дня евреи из Ружан были отправлены в Освенцим (по-немецки Аушвиц) — самый крупный комплекс лагерей смерти, расположенный в 60 километрах к западу от Кракова. «Особенностью» это лагеря было то, что 70% вновь прибывших в лагерь узников в течение первых нескольких часов отправлялись якобы на дезинфекцию в большие душевые. На самом деле это были газовые камеры, в которых в день приезда погибали, в первую очередь, старики, женщины и дети. Через 3 дня такая же участь постигла евреев Зельвы, Мостов, Песок, Яловки, Мстибово. Всего за эти дни было вывезено около 5 тысяч человек.

В начале декабря отправки «на работу в Германию» продолжились. Самые многочисленные транспорты с евреями были отправлены с платформы железнодорожного узла Волковыск-Центральный со стороны улиц Путейной и Петрашевцы с 6 по 8 декабря 1942 года. Их путь лежал частично в Аушвиц, а частично в Треблинку — второй по величине лагерь смерти, расположенный к северо-востоку от Варшавы, где людей также травили в газовых камерах под видом душевых выхлопами от работающего тяжелого танка.

После акций конца ноября—начала декабря в гетто осталось около 1,8 тысячи человек. Однако эпидемии тифа и дизентерии привели к тому, что к концу января 1943 года здесь осталось в живых 600 евреев, которых 26—27 января погрузили в вагоны и отправили в Аушвиц-Освенцим. Выжили из них единицы. А всего от минимум 5-тысячного еврейского населения довоенного Волковыска после войны в живых осталось около 40 человек. В большинстве из перечисленных выше местечек их не осталось вовсе, осталась только память… 

Справедливости ради стоит отметить, что после ликвидации Волковысского пересыльного гетто его территория через полтора года будет использована в третий раз. Однако теперь в землянках ютились не мирные жители Волковыска и окружных местечек, не молодые ребята — солдаты и сержанты Красной Армии со всех концов Советского Союза, а пленные немецкие солдаты. И хотя условия их содержания не шли ни в какое сравнение с условиями 2—3-летней давности (их нормально кормили, одевали, лечили и т. д.), но все же есть некая историческая справедливость в том, что и солдаты вермахта тоже прочувствовали на себе, что такое плен. А с другой стороны, боясь гнева победителей, узнали, что такое истинный гуманизм советского человека. К 1947 году большинство пленных было отпущено домой.